Эха – на! - Вадимир Трусов

Вообще, сколько себя помню, никогда не мог чем бы то ни было продуктивно заниматься по принуждению или даже, порой, побуждению извне. Я в такие периоды как раз и напоминал сам себе уже упомянутого кота, которого насильно хотят напоить молоком и с тупой настойчивостью пытаются ткнуть мордой в миску – «поешь – попей». Никогда вы таким образом ни одну животину не накормите, не напоите. Это точь в точь, как потуги некоторых ретивых не по уму законодателей сделать счастливыми всех сразу, весь народ, одним ударом. Самое главное – они не унимаются, одни, состарившись, затихают, на их место приходят новые. Молодые радетели за всеобщее счастье и здоровье. Лет сорок назад я, мальчонкой, уже наблюдал нечто подобное. И впоследствии не раз. И сегодня – «шоу продолжается». Слышите, деляги, я не хочу и не буду здоровым, счастливым и богатым по вашей инициативе. Я лучше в канаве загнусь, лучше бутылки вновь стану собирать, но по своему желанию – хотению. Слышите, умницы и красавцы. Не обольщайтесь, ваши мамы тоже, как выяснилось, родили сплошь гениальных и добродетельных сыновей.

Как – то все невесело, хоть и смешно. Прежде я умел на окружающий мир смотреть гораздо веселее. Пока совсем не развеселили. Окончательно и бесповоротно. Иногда мне кажется, что самое ужасное, вдруг понять, что ничего особенного с тобой в жизни не происходит, настолько все обыденно и затхло. Это, должно быть, элементарное тщеславие, поэтому следует попросить прощения у Господа и успокоится на этот счет. Ведь на самом деле отсутствие громких новостей и происшествий и есть столь желанная большинству стабильность и незыблемость существования.

Молодость – молодость. Вполне согласен с цитатой, что «… молодость была глупа и жестока». На поверку именно так и происходило. Кого мне было жалеть? Не просто так, ай – яй – яй, бедненькие… А по – настоящему, умея сочувствовать не словами, но делом. У жалости ведь тоже много оттенков. И когда она превращается в сочувствие и сострадание без соплей, вот тогда… У молодых, чаще всего, нет на это времени. Не отпирайтесь, ребята, в общем все по делу.

Реплика в сторонку

– Папа, папа, а правда ты в молодости был членом суда?

– Я-то? Да, сынок, было дело. …Членом туда – сюда… Эх, молодость.

Проверено на практике: пудовая гиря, сброшенная с двенадцатого этажа, углубляется в асфальтовое покрытие примерно на четверть корпуса. В свою очередь, противопожарная атака контейнера для твердых бытовых отходов, при горении означенных отходов со средней интенсивностью, является эффективной при двукратной бомбардировке очага возгорания наполненным водой полиэтиленовым пакетом, емкостью не менее пятидесяти литров. Сброс оного в контейнер производился также с двенадцатого этажа нашего вузовского общежития и сопровождался заносчивыми воплями: «Эха – на!» и «Эха – эха! Мы из „Спецтехсмеха“!».

Несмотря на совершенно распоясавшуюся грозу мы упорно торчали на лоджии, курили и с огромным интересом смотрели вниз, на соседнее с общагой здание профтехучилища. Там, под одним из козырьков, укрывалась от стихии влюбленная парочка: мариман с подругой. Оба в практически невменяемом состоянии. Судя по манипуляциям, ими совершаемым, ребятам необходимо было срочно принять лежачее положение. Однако сие не представлялось возможным по двум причинам, во – первых, и вокруг, и даже у них под ногами, хлюпала практически жидкая грязюка, а во- вторых, они стояли в наклонку, подпирая друг дружку. Чуть разомкнись объятия, и ау, грохнуться порознь наверняка. С балконов пялилась на них почтеннейшая публика, горячо, впрочем, влюбленных горячо одобрявшая и подававшая ободряющие советы. Дождь шел долго. Представление, соответственно, тоже. А потом пришел Нечи.

– Нечи, какие планы на сёдня?

– Да наверное покушать надо, а потом сорочки прокипятить.

Сорочками Нечи называл преимущественно белые рубашки. Тазик он арендовал у Крота. Хозяйственного мыла было в наличии, хоть отбавляй. Эмалированная посуда для горячей стирки сорочек в мыльном растворе вскоре была водружена на плиту «Лысьва» в кухне. Выходя в коридор Нечи еще раз окинул сооруженный интерьер удовлетворенным взглядом художника – дизайнера…

…Когда горит тряпье, дым особенно едкий и невыносимый. Черные лохмотья окончательно прокипяченных сорочек устилали кухонный пол. Мы кое как открыли окно, и ворвавшийся в кухню ветер вытряхнул последние сгоревшие ошметки из раскаленного тазика, от которого с треском отлетала эмаль. Кто- то пытался позвать Нечи, но тщетно. Они – с убыли из общаги в неизвестном направлении.

Вообще нашей кухне везло на хроническую амнезию пользователей – кулинаров. Был у нас один такой, прозвищем Каша, так он курочку вариться поставил и уехал домой, в старинный русский город, на каникулы. Курочка конечно же шибко огорчилась и огорчила нас. А мы постарались хоть немного огорчить повара, когда он вернулся отдохнувший и вполне довольный собой. Признав свою неправоту Каша тут же доказал правоту утверждения о существовании объективного закона парных случаев. Он забыл о консервной банке, поставленной в кастрюлю с кипящей водой с целью получения вареной сгущенки из обыкновенной на водяной бане. Искомый и вожделенный продукт удался на славу, то есть именно Каша собственной персоной, удивительно вовремя вошедший в кухню, подвергся атаке горячих, густых, пастельных плевков, вырвавшихся из взорвавшейся жестянки. Пастельный крап устилал стены и потолок кухни и совершенно не гармонировал с Кашиной речью, состоявшей из отборных плевков матерного характера. Да что там Каша, аз грешный множество раз обнаруживал в кастрюле вместо супа из пакетика некие горелые сухарики, отправляя их вместе с тарой в мусоропровод. А Тоха специализировался по сожжению носков в старинном алюминиевом чайнике, где он пытался их прокипятить, как Нечи сорочки в тазике. Попик, бедолага, неоднократно претерпевал крушение надежд сварить себе более или менее настоящий кофе, ибо, как только ставил турку на плитку и отлучался на минуту – другую, в кухню с гнусной улыбочкой через второй вход прокрадывался Кулек со столовой ложкой соли в руке, и высыпал соль в джезву. Действовал он с упорством идиота, повторяя шутку раз за разом, и все – таки разоблачению не подвергся. Кулёк вообще был падок на подобные действия и вместе с тем удивительно везуч. На втором курсе в общаге появилось довольно много литых сковородок с деревянной трубчатой ручкой, насаженной на металлическую основу круглого сечения, проще говоря. на прут. Эта деревянная облицовка, от воздействия температуры в процессе применения слегка обгорала в месте примыкания к корпусу сковороды и вскоре начинала свободно вращаться вокруг основы. Поэтому сковородка, в момент отрыва от поверхности стола или плиты частенько делала оверкиль, высыпая содержимое на пол или еще куда – нибудь. В подобной ситуации и оказался Куль, когда пытался отправиться в комнату со сковородкой жареной картошки в руке. В это время на плите стояла абсолютно такая же сковородка, в которой тоже доходила до готовности шкворчавшая в кипящем масле картошка. Надо ли объяснять дальнейшие действия нашего находчивого товарища? Слава Богу мы так и не узнали, кто поужинал картошечкой, собранной с пола. Правда и они остались в счастливом неведении.

Зайдя в комнату к Миките, я сразу заподозрил неладное. Порядок был наведен умопомрачительный, даже тюль на окнах, похоже, висел выстиранный. Сам хозяин берлоги тоже выглядел каким – то отутюженным. И почти накрахмаленным.

– Новую жизнь начинаю, Длинный. Завязал бухать – гулять. Во, гляди, каши перловой накупил в пакетах, на завтрак, – Бухарин замолчал, точно мысль на этом завершилась, но спустя мгновение продолжил: – Да и с куревом вязать нужно. А то достало, сам знаешь, стипуху с завода получу и тут же прорефреначу, через неделю матушка деньжат подбросит – опять гужу. Не – е. Хорош.

Я помычал понимающе для солидарности и покинул келью подвижника, не особенно веруя в чудесные преображения.

Микита мужественно выдерживал осаду пагубных пристрастий ровно трое суток. После чего сдал душу и сердце, а следом и тело, на милость одержавших очередную победу пороков. Дверь в комнату была приоткрыта, я заглянул внутрь, Бухарин валялся на полу, вероятно не осилив кратчайший путь до кровати, и пытался петь нечто вроде: « Па – ра – ру тачь – тачь – тачь, пар – ру – яру! Одесса мама первернулась, гоп – ца – ца!». Ноги его в этот момент существовали отдельно от остального организма, совершая эволюции в самостоятельном ритме. Потом я видел Бухарина вместе с Чушкой, сидящих не скамейке за углом от лифта на нашем этаже, в не менее сложном состоянии, собирающихся продлить ощущение кайфа и праздника души. Чушка что-то активно рассказывал приятелю, обобщая впечатления фразами такого рода: «Так вот, вчера увидел её, Натаху, по пояс голую. Шишки, прикинь, как твоя голова!» Чушка вообще с повышенным вниманием относился к женской груди соответствующего размера. Бюсты номером более третьего вызывали у него моментальный восторг, сопровождаемый полумычащими возгласами: «М – м – м! Кла – а – сс! Ну – у, гля! Прямо – иди сюда!» Однажды, увидев на кафедре материаловедения статную лаборантку с очень внушительной грудью, задрапированной джемпером в обтяжку, Чушка шепнул Михе Лунёву: «Лунь, смотри, а, больше чем у твоей Катюхи?». Миха, флегматичный, белокурый, рослый, прыгун – шестовик, спокойно проводил даму взглядом, потер переносицу, точно на самом деле оценивая увиденное, и протяжно произнес: « Нет, брат, больше не бывает».